И вот война. 1914 год. Два толстенных столба, соединенные поверху третьим вместо «крышки» над усадебными большими воротами. На перекладине этой сидят девки, в платьях, конечно без штанов, девкам 14-15-16, болтают ногами, смотрят вниз: на земле брага рекой, гармошка надрывается, парни пьяно орут прощальные песни. Кому суждено будет вернуться, возьмут этих девок в жёны. Это мне рассказывала моя бабушка по материнской линии, сидевшая в 1914 году на этом бревне, родившаяся ещё «в той сотне» - в 1899 году, вышедшая замуж в 1918 за пришедшего из германского плена... На этих общих проводинах пировали все вместе: из кулацкой горницы, из землянки, из староверческой скупой на всё избы. Тут же был и тот будущий «унтер», с которым приедет в 1918 году сюда сестра милосердия Наташа. Унтер родился в землянке, из землянки и на фронт ушёл. Он принадлежал к этой земляночной деревенской богеме. Вот картинка об этом ярком семействе, явившем непревзойденный образец деревенской богемности.
Главой семейства был Анастас Кырманов, ставший притчей во языцех. Зимой, летом спозаранку он сначала отправлялся по деревне позавтракать. У кого-то ворота были уже опрометчиво открыты, на пороге избы (тогда не стучались) — Анастас. За столом — ребятня, хозяйка подняла всех, кормит.
Анастас в два жевка проглатывал одну шаньгу, вторую, запивал молоком:
- Беда! Большие уж, а есть все ещё не умеете...
И Анастас шёл по деревне дальше, проверяя ворота и на ходу придумывая свои «штучки».
Этим же он занимался и после войны, уже при новой власти. Рассказывает упомянутая моя бабушка: «Рано утром кручусь у печи, хозяин (муж, который в 1918 пришёл из плена и высватал) катает в бане пимы. Пришёл Анастас и говорит, что Григорий продал ему «вот эту шубу», надо забрать. Говорю, иди, мол, спроси, он в бане. Вышел, да, видно, только постоял во дворе; заходит, «Ух, жарко там!», мол, велел забрать. Отдала, сказала потом пришедшему мужу. Тот глаза на лоб! Я реветь... «Не реви. Не вернёшь уже. Скажет, что и не был у нас, высмеет на всю деревню...» Вот так украл у нас меховую шубу Анастас»...
Во время первых посиделок Симы на квартире у Гирина в романе Ивана Ефремова «Лезвие бритвы» «спортсменка и просто красавица» неожиданно задумалась:
«— Как по-разному видят меня люди. Подруги мои считают, что я как две капли воды похожа на деревянную статую девушки Конёнкова, что стоит в Третьяковке, заложив руки на затылок. Что у меня точно такой же тип сложения, только талия потоньше и ноги не...
— И в самом деле очень похожи!
— А другие сравнивали с девушкой на берегу пруда. Видели у меня репродукцию?
Гирин хорошо помнил акварель, где великое мастерство художника слило в один аккорд буйную густоту деревьев, стеной вставших позади зеркала чистой воды, и женщину в траве на берегу. Равнодушный тон Симы был неподделен, и всё же тёмное и терпкое чувство, как горькое вино, взбаламутило ясную нежность отношения к ней. Гирин встревожился. После всех лет? Или он теряет голову от Симы и снова должен идти по шатким мосткам необузданных чувств? «Не позволю!» — внутренне приказал себе Гирин и разом выбросил из головы назойливые мыслишки о неизбежном опыте Симы. «Хорош!» — возмутился про себя Гирин».
А что Иван Родионович так разволновался? Что это за пошлые мыслишки к нему пришли? О каком опыте Симы он думает? И почему?
Впрочем, такое происходит с Гириным не в первый раз. Когда он знакомился с квартирой Серафимы, его озадачило «широкое зеркало в свободном конце жилища и привинченный там же к стене круглый стержень», пока он не вспомнил, что его новая знакомая занимается художественной гимнастикой. Современный развращённый читатель, полагаю, сразу же подумал бы о том, что она стриптизёрша…
Стриптиз из фильма «Правдивая ложь»
Чувства Гирина становятся понятными только после прочтения рассказа «Вторая Люда» из цикла «Мои женщины», опубликованного в феврале 2022 года, в котором Иван Антонович рассказывает о собственном опыте встречи с девушкой необычной и трагической судьбы:
«… чем сильнее становилось желание и чем больше близость, тем больше меня грызло то, что всё это Людой уже было испытано, что не я первый породил её необычайную страстность, что её первые порывы уже были отданы неизвестным мне грязноватой жизни людям и что я вообще не был у неё первым».
Помнишь ты наши разговоры о любви?
Но моей синьорой стала боль, а не ты,
Как чужая роль.
По глазам я тебя читаю,
Все слова в небо улетают,
Не смотри на меня,
Я не для тебя.
Ты — мой гость непрошеный,
Девочка из прошлого,
Мне не говори «прости».
Лучше по-хорошему,
Девочка из прошлого,
Уходи.
Пусть тебя другие нежно обнимают,
Обжигая сердце,
От огня сгорают,
Я прощаю всё, любя.
Не одна бродишь по аллеям,
Там, где ты, лишь одно веселье.
Без тебя нет светлей повести моей.
Расскажу, люди не поверят,
Напишу, даже не краснея.
Кто сказал, что забыть проще, чем любить?
Сергей Жуков, «Девочка из прошлого».
Сергей Жуков, «Девочка из прошлого»
Ну что ж, теперь личные чувства Гирина понятны, однако при чём здесь деревянная скульптура Сергея Конёнкова «Девушка» 1914 года?
Но вернёмся к футуристической опере «Победа над Солнцем» — детищу Михаила Матюшина и Алексея Кручёных, целиком построенной на литературной, музыкальной и живописной алогичности. Эта опера стала примером совместной работы поэтов и художников, синтеза искусств — слова, музыки и формы.
Опера повествует о том, как группа «будетлян» отправилась завоевывать Солнце. Обычно это понимается как победа передовой техники будущего над старой природой, но также присутствует и тайный мотив победы над «солнцем русской поэзии», то есть Пушкиным, которого в то время футуристы активно кидали с «парохода современности».
Матюшин так писал о замысле постановки:
«Опера имеет глубокое внутреннее содержание, издеваясь над старым романтизмом и многопустословием. Вся Победа над Солнцем есть победа над старым привычным понятием о солнце как о красоте».
«Декорации Малевича с фантасмагорическими изображениями-осколками видимого мира, его костюмы, где господствовала безоглядная деформация актерских фигур, создавали в резких лучах прожекторов небывалые сценические эффекты»(Александра Штатских, футуристическая опера «Победа над Солнцем», из книги «Казимир Малевич»). Работа Малевича вела к понятию Bühnenarchitektur (с нем. — «сценическая архитектура»), то есть трёхмерной кинетической взаимодействующей целостности.
«Декорации ко всем картинам построены по одному принципу. Кажется, что действие всегда происходит внутри какого-то куба. Грани этого куба не дают возможности выйти за его пределы, но в то же время явно ощущается стремление в глубину, в пространство задника сцены»(Толкачева Л. И. Синтез искусств в опере кубофутуристов «Победа над Солнцем»). 1-я картина решена в чёрно-белой гамме, в декорациях 2 картины, наряду со ступенеобразным мотивом появляется мотив закручивающейся спирали и появляется чёрно-зелёная гамма. «Третья и четвёртая картины усиливают это напряжение. В них появляется все больше абстрактных фигур и линий, которые заполняют все пространство. Кульминацией является эскиз четвёртой картины с его мотивом Солнца, которое уже почти закрыто абстрактными фигурами Нового мира». В 5-й картине (Новом мире) поле поделено пополам на чёрную и белую часть диагональю. В 6-й картине все поле задника занято трубами, колесами, так как представляет собой гимн машинерии.
Б. Лившиц писал:
«В пределах сценической коробки впервые рождалась живописная стереометрия, устанавливалась строгая система объёмов, сводившая до минимума элементы случайности, навязываемой ей извне движениями человеческих фигур. Самые эти фигуры кромсались лезвиями фаров, попеременно лишались рук, ног, головы, ибо для Малевича они были лишь геометрическими телами, подлежащими не только разложению на составные части, но и совершенному растворению в живописном пространстве. Единственной реальностью была абстрактная форма, поглощавшая в себе без остатка всю люциферическую суету мира».
Постановка 2013 года в костюмах по эскизам Малевича
Иван Ефремов - значимая фигура в мировой фантастике, талантливый писатель и оригинальный философ, самобытный историк и выдающийся учёный.
Казимир Малевич - скандальный художник, основатель целого направления живописи, автор одной из самых обсуждаемых и самых известных картин в мировом искусстве - «Чёрный квадрат», ставшей неотъемлемой частью поп-культуры.
Что же их объединяет? Казалось бы, ничего. Малевич почти на тридцать лет старше, творил в то время, когда Ефремов ещё не стал писателем, скорее всего, даже ничего не знал о нём.
Иван Антонович, полагаю, знал о творчестве Казимира Севериновича, но ни в одном из своих художественных произведений не упоминал великого живописца, хотя, судя по взглядам писателя на искусство, вряд ли его поддерживал.
Данная статья - всего лишь гипотеза, и не претендует на истину в последней инстанции. Тем не менее, аргументов, подтверждающих нижеизложенное, предостаточно.
«Мвен Мас поведал о своих давних опасениях, что человечество развивается слишком рационально, слишком технично, повторяя, конечно, в несравненно менее уродливой форме ошибки древности. Ему показалось, что на планете Эпсилон Тукана очень похожее и столь же прекрасное человечество больше позаботилось о совершенстве эмоциональной стороны психики.
— Я много страдала от ощущения неполной гармонии с жизнью, — помолчав, ответила девушка. — Мне надо было больше от чего-то древнего и гораздо меньше от окружающего. Я мечтала об эпохе нерастраченных сил и чувств, накопленных ещё первобытным отбором в век Эроса, когда-то бывшим в античном Средиземноморье. И всегда стремилась пробудить настоящую силу чувств в своих зрителях. Но, пожалуй, только Эвда Наль до конца поняла меня.
— И Мвен Мас, — серьёзно добавил африканец. И, глядя в широко открытые глаза Чары, он рассказал ей, как однажды она явилась ему меднокожей дочерью Тукана.
Девушка подняла лицо, и при робком свете начинавшейся зари Мвен Мас увидел глаза, такие огромные и глубокие, что ощутил лёгкое головокружение, отодвинулся и рассмеялся.
— Когда-то наши предки в своих романах о будущем представляли нас полуживыми рахитиками с переразвитым черепом. Несмотря на миллионы зарезанных и замученных животных, они долго не понимали мозговой машины человека, потому что лезли с ножом туда, где нужны были тончайшие измерители молекулярных и атомных масштабов. Теперь мы знаем, что сильная деятельность разума требует могучего тела, полного жизненной энергии, но это же тело порождает сильные эмоции.
— И мы по-прежнему живём на цепи разума, — согласилась Чара Нанди.
— Многое уже сделано, но всё же интеллектуальная сторона у нас ушла вперёд, а эмоциональная отстала... О ней надо позаботиться, чтобы не ей требовалась цепь разума, а подчас разуму — её цепь. Мне это стало представляться таким важным, что я намерен написать книгу».
Дар Ветер не понял Мвена Маса. Не осознал, что «устремление в космос» - это стремление к красоте.
«Человек — та же вселенная, глубокая, таинственная, неисчерпаемая»(«Лезвие бритвы»). И космос находится как снаружи, так и внутри нас.
«Чара сдвинула брови, пристально взглянула на Мвена Маса.
— А вы не уйдёте от своих звёзд?
— Каково бы ни было решение Совета, я буду продолжать дело космоса. Но сначала мне надо написать о...
— Звёздах человеческих душ?
— Верно, Чара! Дух захватывает от их величайшего многообразия...»
Пытаясь убедить одного из главных героев романа «Туманность Андромеды» Дар Ветра в необходимости проведения опыта «космического масштаба» для «получения нуль-пространства в любом направлении», заведующий внешними станциями Великого Кольца Мвен Мас приводит две основные причины.
Первая:
«Вы были на раскопках… Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к нам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды прошедших человеческих жизней, у которых как песок между пальцев мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни, — они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем — вот почему я уверен в своей правоте и в величии задуманного дела!»
И её, эту первую причину, Дар Ветер понимает. Она фундаментальна, на неё обращают внимание все критики при прочтении романа, её даже называют краеугольным камнем всей философии Ивана Ефремова. Это - один из аспектов думы о других, сострадание и человечность. Ну а как же личное?
Вторая причина:
«— Есть и ещё одно, моё личное. В юности мне попался сборник старинных исторических романов. В нём была одна повесть — о ваших предках, Дар Ветер. На них совершилось нашествие какого-то великого завоевателя — свирепого истребителя людей, какими была богата история человечества в эпохи низших обществ. Повесть рассказывала об одном сильном юноше, безмерно любившем. Его девушку взяли в плен и увезли — тогда это называлось "угнать". Представьте, связанных женщин и мужчин гнали, как скот, на родину завоевателей. География Земли была никому не известна, единственные средства передвижения — верховые и вьючные животные. Этот мир тогда был более загадочен и необъятен, опасен и более труднопроходим, чем для нас пространство космоса. Юный герой искал свою мечту, годами скитаясь по неимоверно опасным путям и горным тропам Азии. Трудно выразить юношеское впечатление, но мне и до сих пор кажется, что я тоже мог бы идти к любимой цели сквозь все преграды космоса!»
А вот её Дар Ветер просто не понял:
«Дар Ветер слабо улыбнулся:
— Понимаю ваши ощущения, но мне не ясна та логическая основа, которая связывает русскую повесть и ваши устремления в космос. Рен Боз мне понятнее. Впрочем, вы предупредили, что это личное…»
Изучая Ивана Ефремова, постоянно находишь что-то новое.
Например, читая круглый стол редакции «Спор о Иване Ефремове», опубликованный в 1978 году в 33 номере русского эмигрантского литературного и общественно-политического журнала «Время и мы», выходившего сначала в израильском Тель-Авиве с 1975 по 1981 год, а затем в американском Нью-Йорке с 1981 по 2001 год, я обратил внимание на упоминание одним из участников дискуссии — Михаилом Агурским — его переписки с Иваном Антоновичем.
Михаи́л Самуи́лович Агу́рский (настоящее имя Мэ́лик; 5 апреля 1933, Москва — 21 августа 1991, Москва) — весьма интересная личность. Он родился в Москве в 1933 году, в семье известного революционера, историка и партийного деятеля Самуила (Шмуэла) Хаимовича Агурского (1884—1947). Там же окончил школу в 1950 году. Советский писатель, диссидент, публицист, литературовед, учёный-кибернетик, историк, политолог, советолог, мемуарист, деятель сионизма и профессор Еврейского университета в Иерусалиме.
Доклад, прочитанный 3 февраля 2024 г. в сообществе ВКонтакте "Иван Ефремов: свобода внутри нас" на видеоконференции "Иван Ефремов, "Час Быка" - 55 лет первой публикации романа"
*Дисто́рсия (от лат. distorsio, distortio – искривление, выворачивание), тип аберрации при котором изображение искажается тем сильнее, чем дальше от оптической оси. При этом нарушается геометрическое подобие между объектом и его изображением. В результате дисторсии прямые линии объектов, находящихся не по оси, отображаются в виде изогнутых дуг.
В художественной фотографии дисторсия рыбьего глаза используется, как выразительное средство, подчёркивающее масштабность снимаемой сцены или создающее необычную искривлённую форму протяжённых объектов.
Пример - Волк и Заяц из "Ну, погоди" в комнате смеха.
Научно-фантастический роман Ивана Ефремова "Час Быка" начинается словом от автора, на которое стоит обратить самое пристальное внимание.
«Экваториальная скорость планеты гамма 1 дробь 16, период обращения 22 земных часа...» — докладывал сумматор, не по-человечески чётко произнося слова. Широкая лента записей ползла в приёмник путевого журнала. Автоматы «Тёмного Пламени» тщательно исследовали Торманс, не упуская ни одной детали.
— Удивляет количество углекислоты в нижних слоях атмосферы, — сказал Тор Лик. — А сколько ещё растворено в океанах! Похоже на палеозойскую геологическую эру Земли, когда углекислота ещё не была частично связана процессами углеобразования.
— Оранжерейный эффект? — осведомился Соль Саин.
— Климат здесь вообще мягок и равномерен. Экватор Торманса стоит «вертикально» по сравнению с Земным, то есть перпендикулярно к плоскости орбиты, а ось вращения однозначна с линией орбиты. Это могло бы дать резкую зональность, но Торманс бежит по орбите раза в четыре быстрее Земли…
Именно этот отрывок из романа Ивана Ефремова «Час Быка» часто вспоминают те, кто считает, что здесь он «ошибался», и в реальности никакая планета во Вселенной не может так двигаться по орбите вокруг своего светила.
Хитрый мужик
