Пытаясь убедить одного из главных героев романа «Туманность Андромеды» Дар Ветра в необходимости проведения опыта «космического масштаба» для «получения нуль-пространства в любом направлении», заведующий внешними станциями Великого Кольца Мвен Мас приводит две основные причины.
Первая:
«Вы были на раскопках… Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к нам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды прошедших человеческих жизней, у которых как песок между пальцев мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни, — они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем — вот почему я уверен в своей правоте и в величии задуманного дела!»
И её, эту первую причину, Дар Ветер понимает. Она фундаментальна, на неё обращают внимание все критики при прочтении романа, её даже называют краеугольным камнем всей философии Ивана Ефремова. Это - один из аспектов думы о других, сострадание и человечность. Ну а как же личное?
Вторая причина:
«— Есть и ещё одно, моё личное. В юности мне попался сборник старинных исторических романов. В нём была одна повесть — о ваших предках, Дар Ветер. На них совершилось нашествие какого-то великого завоевателя — свирепого истребителя людей, какими была богата история человечества в эпохи низших обществ. Повесть рассказывала об одном сильном юноше, безмерно любившем. Его девушку взяли в плен и увезли — тогда это называлось "угнать". Представьте, связанных женщин и мужчин гнали, как скот, на родину завоевателей. География Земли была никому не известна, единственные средства передвижения — верховые и вьючные животные. Этот мир тогда был более загадочен и необъятен, опасен и более труднопроходим, чем для нас пространство космоса. Юный герой искал свою мечту, годами скитаясь по неимоверно опасным путям и горным тропам Азии. Трудно выразить юношеское впечатление, но мне и до сих пор кажется, что я тоже мог бы идти к любимой цели сквозь все преграды космоса!»
А вот её Дар Ветер просто не понял:
«Дар Ветер слабо улыбнулся:
— Понимаю ваши ощущения, но мне не ясна та логическая основа, которая связывает русскую повесть и ваши устремления в космос. Рен Боз мне понятнее. Впрочем, вы предупредили, что это личное…»
Но у меня складывается впечатление, что эту личную причину не поняли и многие читатели. И это на самом деле не просто сделать. Вернёмся к моменту, когда Мвен Мас впервые узнал о существовании разумной жизни возле Эпсилон Тукана:
«Пять людей Земли безмолвно смотрели на изумительный новый мир. Только из широкой груди Мвена Маса вырвался долгий вздох — при первом же взгляде на статую каждый нерв его напрягся в радостном ожидании».
Из пяти присутствовавших во время очередной передачи Великого Кольца: Дар Ветра, его помощника, Веды Конг, Юния Анта и Мвена Маса - только у последнего нерв напрягся в радостном ожидании.
Дальше ещё интереснее. В ответ на торжественную речь Дара Ветра:
«— Вы были правы, Мвен Мас, — улыбнулся Дар Ветер, — объявив ещё до передачи, что сегодня случится необыкновенное. Впервые за четыреста лет существования для нас Великого Кольца из глубин Вселенной явилась планета с братьями не только по разуму, но и по телу. Я весь наполнен радостью открытия! Хорошо началась ваша деятельность! Древние люди сочли бы это счастливым предзнаменованием, или, как скажут наши психологи, случилось совпадение обстоятельств, благоприятствующее уверенности и подъёму в дальнейшей работе».
Мвен Мас пробормотал что-то невнятное:
«— Да, да! — рассеянно отозвался Мвен Мас.
Юний Ант уловил нотку отрешённости в его голосе, замедленных движениях и насторожился. Веда Конг тихо провела пальцем по кисти Дар Ветра и кивнула на африканца.
«Может быть, он чересчур впечатлителен?» — мелькнуло в уме Дар Ветра, и он пристально посмотрел на своего преемника».
Характерно, что Веда Конг, Юний Ант и Дар Ветер, будучи уже достаточно взрослыми и опытными, не поняли и не осознали, что произошло с Мвеном Масом, ведь «молодёжь по психике ближе к ЭРМ и ЭМВ, чем зрелые люди, далеко ушедшие по пути самосовершенствования и иногда плохо понимающие внезапность и силу эмоций молодости»(«Час Быка»).
Но дело не только в этом.
«Мвен Мас устроил водоснабжение рудника в Западном Тибете, восстановил араукариевый лес на плоскогорье Нахэбта в Южной Америке и истреблял акул, вновь появившихся у берегов Австралии. Его жизненная закалка и выдающиеся способности позволили ему выдержать многие годы настойчивого учения и подготовить себя к тяжёлой и ответственной деятельности. Сегодня, в первый же час его новой работы, случилась встреча с родным Земле миром, и в его душе появилось что-то новое. С тревогой Мвен Мас чувствовал, что в нём открылась какая-то бездна, над которой он ходил все годы своей жизни, не подозревая о её существовании. Так непереносимо сильна жажда новой встречи с планетой звезды Эпсилон Тукана — этим миром, будто возникшим по образам лучших сказок земного человечества. Не забыть ему краснокожей девушки, её простёртых зовущих рук, нежных полураскрывшихся губ!..»
«Ну и что же тут особенного!» — скажет современный читатель: «Всё понятно, влюбился чувак, бывает!»
Но разве это простая влюблённость? Неужели, загоревшись пламенной страстью к другому человеку, всегда возникает какая-то бездна?
Какое высказывание о бездне прежде всего приходит на ум? С лёгкой руки оскароносного режиссёра Джеймса Кэмерона сразу вспоминается следующая цитата из его знаменитого одноимённого фильма 1989 года «The Abyss»:
«Когда ты долго смотришь в бездну, бездна также смотрит в тебя».
Автор цитаты - немецкий философ Фридрих Ницше, представитель иррационализма.
И как же понимать эту фразу? Толкований множество, вот как звучит одно из них:
«Когда ты видишь бездну, она поглощает тебя, она бескрайняя. А когда смотришь долго, то понимаешь, что внутри тебя бездна ещё глубже, и тогда та, на которую смотрел, просто ничтожество по сравнению с тобой. В таком случае уже она удивляется твоей глубине и смотрит на тебя».
Что ощущал Мвен Мас:
«И то, что чудовищное расстояние в двести девяносто световых лет, недоступное никаким возможностям земной техники, отделяло его от чудесного мира, не ослабляло, а только усиливало жгучую мечту.
В душе Мвена Маса выросло нечто живущее теперь само по себе и непокорное контролю воли и спокойного разума. Африканец жил, почти отшельнически погрузившись в занятия, ещё никогда не любил и не испытывал ничего похожего на тревогу и небывалую радость, заронённую в его душу сегодняшней встречей через громадные поля пространства и времени».
Почему он это ощущал? Почему не мог сопротивляться неизведанному? Почему утратил контроль?
Потому, что он посмотрел в Неё. В Бездну. В Бесконечность Красоты. В Беспредельное Совершенство. Ведь он влюбился не в конкретную краснокожую девушку - он влюбился в её неповторимый образ... Как в что-то недостижимое простому смертному. Словно в героиню художественного фильма, непогрешимый идеал…
«Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты».
А.С. Пушкин, «К *** (Я помню чудное мгновенье…)», 1825 год.
«Открылась бездна звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна».
М.В. Ломоносов, «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния», 1743 год.
«Мы живём в мире, основным физическим законом которого является увеличение энтропии (которое есть мера увеличения хаоса или, попросту, разрушения), а основными ценностями - упорядоченность и организованность. И в каждый миг кажущегося покоя происходит борьба с энтропией, противодействие разрушению и непрестанное воссоздание разрушающегося. Упорядоченность основывается на повторяемости: “что было, то и будет…” Но эстетические явления нарушают сложившийся порядок вещей, - механизм повторяемости как бы не срабатывает, дает сбой, и в результате происходит совсем не то, что “должно” было произойти. Поэтому мы и воспринимаем красоту как нечто неожиданное и нелогичное. Эстетическое переживание всегда связано с отклонением от достигнутого уровня организованности. Подчинение эстетическому чувству - это временная уступка хаосу.
Человек любуется красотой заката - в чем здесь “уступка хаосу “? Однако, если увиденное не нарушило привычного хода мыслей, не смутило душевного покоя и ничего не изменило в человеке, то не было и подлинного эстетического переживания.
От красоты - хотя она и приятна, - нет никакой пользы, и уже одно это делает увлечение красотой делом довольно сомнительным. Впрочем, пользу нередко в том только и находят, что красота приятна для глаз и дает успокоение нервам. Но это конечно ещё не основание, чтобы предпочитать красоту здравому смыслу. И если на одну чашу весов положить “приятность для глаз”, а на другую доводы здравомыслящих людей, знающих как рискованно давать волю чувствам (хотя бы при выборе хода в шахматной партии), то вторая, очевидно, перевесит». (1)
Дар Ветер подчёркнуто рационален. В ответ на вопрос Мвена Маса:
«... вы произвели бы эксперимент? Как заведующий внешними станциями. Не как Рен Боз… Его дело – другое!»
Он отвечает быстро и твёрдо: «Нет». Он подождал бы ещё. Постройки опытной установки на Луне. Лунное поле тяготения меньше, энергии для опыта нужно меньше, риск меньше.
«... ведь на это потребуется сотня лет, и я не увижу никогда!
– Вам – Да. Человечеству не так уж важно – теперь или поколение спустя.
– Но для меня это конец, конец всей мечте! И для Рен Боза…
– Для меня – невозможность проверить опытом, а следовательно, и невозможность исправить, продолжать дело».
И ведь бывший заведующий внешними станциями Великого Кольца сам противится этому:
«Дар Ветер искоса поглядывал на спутников и думал, что ему труднее всех. В его натуре было что-то бесшабашно-отважное, с чем ему приходилось бороться всю жизнь. Чем-то похож он был на древних разбойников – почему он чувствовал себя так полно и радостно в озорной борьбе с быком?.. И душа его возмущалась, протестуя против решения мудрого, но не отважного».
Но желания души он обуздал. Укротил и отрегулировал. Закинул в самые далёкие уголки подсознания. Казалось бы, невозможность проверить опытом должна побеждать Мечту… Однако, «высшие загадки бытия, если они вообще постижимы для человеческого ума, требуют иного вооружения, чем только расчёт и эксперимент» («Час Быка»).
«Правильная комбинация ведёт к быстрому успеху - в одной партии. Но благодаря красоте она получает широкую известность, порождает иллюзии и будоражит тысячи “неокрепших” умов. И в результате - некорректные жертвы, или в лучшем случае, масса времени и сил, потраченных на борьбу с соблазнами и расчёт фантастических вариантов, от которых всё равно придется отказаться. Поиски красоты неэкономичны.
Да что там неокрепшие умы! Вот что говорил Бронштейн на закате своей спортивной карьеры:
“Когда я был очень молод, я полагал себя обязанным всё считать до конца. Допустим, ситуация на доске настойчиво требует жертвы. Начинаю считать, ищу мат или выигрыш материала. Ничего форсированного найти не могу. Отказываюсь от риска. Сколько партий погубил я таким образом!? Сколько раз, анализируя критическую позицию после тура, находил я красивейшие варианты, приводящие к победе, а главное — к созданию полнокровного произведения. Я губил красоту своей нерешительностью, неверным подходом к шахматам.
Теперь я опытней, искушённей. Годы научили меня верить интуиции. Я позволяю себе роскошь посчитать комбинацию на три-четыре хода вперед. И знаю, поскольку жертва обусловлена требованиями позиции, решение обязательно отыщется”.
Бронштейн с его гениальной интуицией мог, наверное, жертвовать без большого риска для результата. Но это ли верный подход к шахматам?
Не практичнее ли и надежнее целиком подчинить свою игру рассудку и логике, хладнокровно рассчитывая варианты? Не лучше ли не поддаваться соблазну красоты, заставляющему учащённо биться сердце и толкающему к безрассудству? Но только очень немногие могут так играть. Так играл Капабланка.
“При большой любви к простоте я всегда играю осторожно и избегаю риска. Думаю, что поступаю правильно, ибо излишняя "смелость" противоречит сущности шахмат, которые — не рискованная игра, а чисто интеллектуальная борьба, построенная на логических данных” (Капабланка. “Шахматный листок”, № 5, 1930, Ленинград).
Предшественник Капабланки на шахматном троне - Эм. Ласкер, - упорно отстаивал здравомыслие и объективность в шахматах. Он высоко ценил и эстетическую сторону шахмат, но неправильную игру ради красоты осуждал довольно жестко.
“Люди до такой степени находятся под обаянием красоты, что перестают быть объективными в своих суждениях. В своем увлечении они неохотно ставят вопросы и не любят исследований. Но в один прекрасный день всё же выступает критика; это так же неизбежно, как неизбежна смерть” (Эм. Ласкер. “Учебник шахматной игры”, М: 1937, стр. 259)».
Не давайте воли чувствам, играйте правильно и красота придёт - примерно так можно сформулировать отношение чемпиона мира к логике и эстетике в шахматах. (И верно: например, в многотомнике Каспарова ‘Мои великие предшественники’ есть много красивейших вариантов, не замеченных людьми, но найденных равнодушным к красоте компьютером). Но это легко сказать - не поддавайтесь чувствам, человек ведь не компьютер, совсем без эмоций обходиться не может. На практике и сам Ласкер нередко отступал от своих наставлений и не всегда избегал рискованных продолжений. Возможно, он и убеждал-то, в первую очередь, самого себя, - боролся с собой. Не случайно, как вспоминал И. Майзелис, Ласкер любил рассказывать следующий анекдот.
“Врач признал больного неизлечимым, и тот обратился к другому врачу, который поставил его на ноги. Полгода спустя пациент встречает своего первого врача. Врач обрадован и удивлен: «Как, вы ещё живы? Кто же лечил вас?» — «Доктор Шмидт».— «Так я и думал! Эдакий халтурщик! — говорит врач.— При правильном лечении вас ничто не спасло бы!»
— Вы понимаете? — добавлял, смеясь, Ласкер. — При правильных, рутинных продолжениях спасения нет. Значит, надо играть «неправильно»!” (1)
Поэтому дело не только в том, что «трусам, очень берегущим себя, не даются полнота и радость жизни»(Рен Боз). По сути, это тоже чисто рациональное утверждение: смелость делает нашу жизнь лучше. Стремление же к красоте очень часто делает только хуже: несчастная любовь, разбитые мечты, горькая печаль.
«Но если человек совместил в себе глубину чувств и «никогда», не удивляйтесь его печали!» (Гриф Рифт).
«Сердце стучит спокойно, всё хорошо в жизни у меня,
Мне уже даже не больно, привыкаю без тебя.
Ты отпустил на волю, ты не сберёг не удержал,
Знаешь, уже не больно, ты потерял меня, потерял.
Я не тону в глазах твоих, прошлого нет у нас двоих,
Я ухожу без сожаления, до свидания, милый.
Мокрых зонтов цветной узор, и наш прощальный разговор,
И наплевать тебе, что я любила.
Пусть разбиты все мечты, я сильней чем думал ты,
И я живу, и я жива.
Одиночество гоню и забываю что люблю,
Люблю тебя, люблю тебя.
Я не тону в глазах твоих, занят наш столик на двоих
В старом кафе, в котором счастливы с тобою были.
Ты где-то очень далеко, ты смог забыть всё так легко,
И корабли любви от нас уплыли.
Пусть разбиты все мечты, наши сожжены мосты,
Но я живу, и я жива.
Мною ты давно прощён, но понимаю что ещё
Люблю тебя, люблю тебя».
Сергей Жуков, «Ты потерял меня».
«Если красота – это зло, то зло неизбежное. Без красоты людям не обойтись. Она необходима как страх или боль, и поэтому нам остаётся только благодарить Бога за то, что красота всё-таки гораздо приятнее боли.
Всё совершаемое под влиянием эстетических побуждений следовало бы решительно осудить, если бы подчинение чувствам не были необходимым противовесом неизбежной консервативности рационального мышления. Логика и здравый смысл удерживают нашу активность в пределах прежнего опыта: правильно и надежно только то, что было и повторялось, то, что многократно проверено практикой. Но можно ли расширить границы знаний, не переступая этих границ, не вторгаясь в хаос единичного и случайного? То, что было неправильным вчера, может оказаться целесообразным сегодня. И наоборот: не всё, бывшее разумным в прошлом, достойно будущего. Но для рассудка приемлемо только то, что было разведано и подтверждено прежде. Как убедиться в том, что старые, установленные ещё до нас, и ограничивающие нашу свободу, правила, ещё не устарели, а всё ещё действенны и не требуют изменений, если никогда не поддаваться соблазну действовать “неправильно”, – то есть по-новому?
Перед ошибками захлопываем дверь.
В смятенье истина: Как я войду теперь?
(Р.Тагор)
Без разбора захлопывая дверь перед всем новым и парадоксальным, дискурсивное сознание лишается источников творческого развития. В рассудочном мышлении главенствует логический закон исключения третьего, накладывающий запрет на противоречия. Это защищает от хаоса и обеспечивает целостность понятийно-логического сознания. Но это же приводит и к отставанию наших знаний и представлений от изменяющейся реальности.
Рассудок апеллирует к прошлому: он ориентирован только на повторение того, что уже было, и не готов к встрече с принципиально новым, ранее не бывшем. (У Б. Рассела есть притча про курицу, которая всякий раз, когда хозяин приносит ей зернышек поклевать, бежит ему навстречу; но она также поспешит к хозяину, когда тот придет не с зернышками, а с ножом).
Как бы ни была развита та или иная теория, её истинность обусловлена реалиями того времени, в какое она создавалась. Теоретическое мышление привязано к прошлому и не способно, противодействуя самому себе, самостоятельно продвигаться навстречу будущему. Для этого необходима иная, принципиально отличная от понятийно-логического мышления и противостоящая ему форма сознания». (1)
"Человек может действовать против самого себя, но машина не позволит дойти до такой степени извращённости. Р.Шекли. «Координаты чудес».
«Человек, наделённый только рациональным сознанием, и потому не способный действовать против самого себя, не был бы существом социальным и саморазвивающимся. Вот поэтому было и остается нужным чувственно-эстетическое сознание, в отличие от дискурсивного мышления не избегающее новизны и противоречий. Эти противостоящие формы сознания взаимно опосредуют и дополняют друг друга: одно обеспечивает сохранение и упорядочение (обобщение) накопленных знаний, другое – их качественное (творческое) обновление и развитие.
Мало сказать, что чувственно-эстетическое сознание исторически предшествовало понятийно-логическому мышлению – оно создало это мышление и остаётся необходимым инструментом его обновления в соответствии с требованиями изменяющейся жизни.
Рассудок апеллирует к прошлому, а эстетическое сознание – к будущему. Всё прекрасное опережает свое время, оно как бы представительствует от лица будущего. Оно – “типичный представитель” того, что должно стать обычным. Оно предвещает множественность себе подобного. Но в этом предвосхищении нет никакой мистики, потому что красивое явление – это не внеисторическое предзнаменование перемен, а их плодотворное начало. Прекрасное – это образец и программа (ген) будущего. По его образу и подобию новое станет плодиться и размножаться в русле активной, творческой деятельности людей, создавая новый род явлений и новую закономерность.
Эстетическое сознание наделено уникальной способностью: оно умеет ориентироваться и находить свои ценности в хаосе бесчисленных частностей и случайностей, от которых вынуждено ограждать себя дискурсивное (рассудочное) мышление. Порядок возникает из хаоса. Переходы от меньшей упорядоченности к большей также начинается с одиночных и случайных явлений, которые, однако, обнаруживают тенденцию воспроизводиться и повторяться, превращаясь таким образом в закономерные и необходимые. Дискурсивное мышление не способно отличать такие явления от “информационного шума” - это дело эстетического чувства.
Эстетическое чувство - средство оценки рационально непостижимых ценностей.
Красота существует в постоянном конфликте с понятийно представленной истиной. Здравый смысл пытается подчинить себе красоту, вобрать её в себя, слиться с ней. Но когда это ему удаётся, и идея, заключенная в прекрасном, действительно ассимилируется в систему рационального знания, эстетически ценным становится нечто другое, и красота по-прежнему остаётся в оппозиции. Здравый смысл обречён вечно преследовать красоту, но никогда не подчинит её себе полностью. Время красоты всегда опережает время логического осмысления (исчерпания) заключённых в Прекрасном идей. Но, в конечном счете, стремление к красоте и попытки её рационального постижения приводят к обретению новых истин, обогащающих наше знание. Поэтому можно сказать, что противостояние понятийного и эстетического сознания создаёт необходимую для творческого движения разность потенциалов.
Не всё совершаемое человеком, имеет осознанную цель и понятый смысл. И это далеко не всегда плохо. “Если бы ученые XVIII столетия забросили электричество по той причине, что оно в их глазах было только курьёзом, лишённым всякого практического интереса, то мы не имели бы в XX столетии ни телеграфа, ни электрохимии, ни электротехники” (А.Пуанкаре. «О науке», М.:, “Наука”, 1983, стр. 295-296).
Логика отвергает самую возможность творчества: “как мы может искать то, чего не знаем, а если знаем, зачем искать?” Творческие процессы неизбежно выходят за пределы логики, они опережают логику. Это понятно: если бы люди не могли передвигаться по бездорожью, то не было бы и дорог. Вот здесь-то и возникает нужда в эстетических ориентирах, - они позволяют нам выбирать правильное направление в движении по “логическому бездорожью”, и только благодаря этому возникают новые магистральные пути дискурсивного мышления.
Эстетическая потребность побуждает людей наперекор здравому смыслу тратить время и силы на дела, истинный смысл и полезность которых осознается только в стадии их завершения, иногда спустя века и тысячелетия.
“Учёный изучает природу не потому, что это полезно; он исследует её потому, что это доставляет ему наслаждение, <… > красота интеллектуальная дает удовлетворение сама по себе, и, быть может, больше ради неё, чем ради будущего блага рода человеческого, учёный обрекает себя на долгие и тяжкие труды” (А.Пуанкаре. «О науке», М.:“Наука”, 1983, стр. 292)». (1)
