Мы давно хотели собраться, чтобы помечтать о человеке будущего, коммунистического общества.

И вот за "круглым столом" редакции собрались писатели-фантасты, критики, ученые, журналисты и читатели, полюбившие научную фантастику.

Сегодня мы публикуем в сокращенном виде выступления писателей А. П. Казанцева, В. И. Немцова, Г. С. Гора, В. Е. Львова, Г. С. Мартынова, Е. П. Брандиса, Б. Н. Стругацкого, В. И. Дмитревского и журналиста В. М. Травинского и Л. В. Ларионова. Кроме того, в беседе приняли участие доцент Ленинградского университета В. К. Зайцев, инженер Д. М. Брускин, слесарь Ю. А. Ткачев и другие.

В. И. Дмитревский. Товарищи, по поручению редколлегии журнала "Нева" позвольте открыть нашу первую встречу за круглым столом, посвященную теме: "Как изображать человека грядущего?"

Благодарим всех товарищей, откликнувшихся на наш призыв: москвичей Казанцева и Немцова, приехавших по пашей просьбе, чтобы принять участие в разговоре, ленинградцев Гора, Львова, Мартынова, Брандиса, Стругацкого - и выражаем надежду, что встречи такого рода станут традицией нашего журнала.

В "Неве" мы приняли за аксиому то положение, что в наше время научная фантастика не может пребывать в детских штанишках, что научная фантастика не может быть вне русла большой художественной литературы. Мы хотим сегодня поговорить, а если придется, то и поспорить, о том, какими будут люди грядущего, наши дети, внуки и правнуки, те, кто будет жить и работать при коммунизме.

А. П. Казанцев. Если не ошибаюсь, Иван Антонович Ефремов прислал спою реплику в письменном виде. Не предоставить ли ему слово первому?

Дмитревский. Да, Иван Антонович собирался участвовать в нашем собеседовании, но по болезни не смог приехать. Оглашаю его письмо:

"Человек в будущем и будущее в человеке - два эти направления размышлений расходятся, разветвляясь в разных произведениях искусства, а не только нашего жанра литературы. Но оба они исходят из одного ствола, и этот-то "ствол" имеет определяющее значение для всего последующего пути. Ввысь, косо, криво или вовсе по земле начнет стремиться создаваемое произведение? Жанр научной фантастики обязывает расти ввысь, к звездам, к будущему миру, в котором человек и мир должны образовать гармоническое целое.

Поэтому вопрос "ствола" наиболее важен для научной фантастики хотя бы до тех пор, пока она составляет особый жанр литературы.

Что же является таким "стволом" для произведений о человеке и высшей форме общества - коммунизме?

Мне кажется, что вопрос о развитии человеческой психики и поиски подлинно современного (и будущего) мироощущения с крепкой закалкой ума и воли - вот "ствол" дальнейшего пути научной фантастики. В самом деле, обращали ли вы внимание, как быстро стареют почти все научно-фантастические произведения? Давно ли с захватывающим интересом мы читали то, что сейчас уже не находит никакого отклика в душе: Гамильтон, Хейнлейн, ван Фогт, наш Беляев - попробуйте перечитать их теперь! Надо сказать прямо, что наша современная фантастика тоже старомодна во многих своих проявлениях и общим своим успехом обязана тому, что читатель не съел еще пуда соли в обращении с нашим жанром и пока больше увлечен внешней стороной, декорациями и театральными эффектами.

В общем, конечно, человек (и писатель и читатель) испытывает головокружение от успехов и перспектив науки, как сокрушительно опасных, так и благотворных. Узкая специализация науки, ее мелкая и сложная ветвистость порождает особую разновидность ученых - фанатиков и догматиков, которые, как все догматики, превыше всего ставят свою собственную линию работ, часто с куриным кругозором. Поэтому для нашей эпохи характерны рождение (и быстрая гибель) множества узких гипотез и теорий, отстаиваемых с тупым упорством, а также стремление некоторых ученых высказываться по общим вопросам широкого плана, не обладая на то никакими серьезными познаниями. Авторитет", который все больше завоевывает наука, в сочетании с развитием невежества среди узких специалистов - плохая штука, и горе ученым, если они подорвут свой авторитет перед обществом, берясь за дело, требующее широчайшего кругозора и энциклопедических познаний.

Второй момент, который надо учесть, - это напряженность современной обстановки на нашей планете. Я имею в виду опасность ядерной войны, безудержную гонку вооружений. Условия жизни в больших городах, отрыв от природы, нервная перегрузка требуют крепкой психики и хорошо сбалансированной нервной системы. И тут плохую услугу оказывают кибернетики (как ученые, так и фантасты), запугивая будущим царством роботов, унижая человека его несовершенством в сравнении с электронными машинами и прокламируя возможность создания столь премудрых творцов и искателей из железа и полупроводников, что перед ними покажутся прахом и тленом усилия человека - их создателя.

Но отстают и певцы космоса. Космические исследования, полеты и переселение на другие миры изображаются как самое важное, самое главное во всем будущем, а все настоящее, да и будущее, якобы призвано служить лишь одной цели, имеет один смысл - космос.

Если любой из этих путей станет самоцелью научно-фантастического произведения, то такое произведение будет невежественным и лживым.

С каждым новым шагом биологических наук, вооруженных теперь тончайшими и точными методами физики и химии и той же электроники, нам становится все более очевидной величайшая сложность устройства человеческого организма. Все яснее становится, что, кроме гигантской сознательной памяти нашего мозга, в организме существует еще подсознательная или, как ее раньше называли, инстинктивная память, буквально через все клеточки нашего тела связывающая нас со всем полумиллиардом лет исторического развития от первых наших морских предков. Эта иногда почти физически ощутимая страшная бездна прошлого трудного и медленного пути в то же время насквозь пронизана миллиардами нитей (физических, химических, электрических, магнитных, оптических и гравитационных ощущений), сплетенных эволюцией в неисчерпаемый клубок нашей психической деятельности, и связывает нас с окружающей природой. Связь эта гораздо более крепка, чем мы пока себе представляем (и это немаловажно для будущих космических проявлений человечества), и она полностью опрокидывает наивные представления кибернетиков о том, что какие-либо машины смогут превзойти нас в творчестве, в покорении природы, в прокладывании новых путей, в созидании прекрасного.

Придайте машине всю неизмеримую сложность наших связей с природой, дайте ей клеточную информацию всей исполинской длительности восхождения от унылого червя до человека - тогда и объявляйте ее равнозначность с человеком!

Сын Земли, полностью погруженный в ее природу, - таков человек, и в этом он диалектически велик и ничтожен. Велик по возможностям и бесконечности своего познания этого, не чужого для него мира, в котором он по существу - микрокосм. Ничтожен по тугим цепям инстинктов и рефлексов, опутывающих его рвущееся к звездам, красоте и радости сознание. Я говорю об инстинктах самосохранения, продолжения рода, охраны потомства, полового отбора и соперничества, голода и эгоизма.

И все же на скелете этих простых инстинктов выросло чудесное здание психики человека-мыслителя, создателя, гуманиста и врача, несмотря на все извилины и трудности жестокого пути.

Итак, вооруженный научным предвидением, социальным опытом и знаниями, человек должен строить и новую психику, идти к новому мироощущению, к жизни сложной, напряженной и, конечно, тоже нелегкой. Однако если нервная организация будет крепкой, тренированной, психика - развитой и закаленной, тогда будет гармония с новыми требованиями, с новым, изменяющимся вокруг нас миром. Человек будет здоров и счастлив, а это уже само по себе - твердый фундамент всех будущих успехов.

Помочь в поисках этих новых путей, нового мироощущения и новых связей - таков, мне кажется, важнейший стимул для фантастики о человеке".

Итак, мы услышали, что думает по данному вопросу автор "Туманности Андромеды". Предоставляю теперь слово Владимиру Евгеньевичу Львову.

В. Е. Львов. Меня тревожат банальные и, по существу, неглубокие приемы изображения людей будущего в некоторых наших научно-фантастических романах. Действуют там порой какие-то восковые манекены, призрачные персонажи, одетые в странные одежды, носящие странные имена... Одни авторы предпочитают нарекать своих героев односложными звуками (к примеру "Ук" или "Ок"), другие пользуются сочетанием звуков шипящих. И все это, по-видимому, должно подчеркивать диковинность и "далекость" эпохи и людей, которые в этих романах изображаются! Но поскольку этот крайне примитивный и, я бы сказал, лубочный прием касается только внешних черт - это еще полбеды. Хуже, когда искажению подвергается внутренний мир людей будущего.

Что граждане высокоразвитого коммунистического общества будут людьми гармоничными и счастливыми, это факт бесспорный. Но, спрашивается, как представляют себе некоторые авторы человеческое счастье при коммунизме? Счастье в их изображении - это полная и безмятежная удовлетворенность, успокоенность. Предполагается, видимо, что раз люди будущего получат "все по потребности", то нечего им и беспокоиться. Лежи на диване, покуривай трубочку, и - несколько часов и день - нажимай на кнопки автоматов!

Есть тут еще одно недоразумение. Стремясь отойти от слащавой сусальности, изображают людей будущего обремененными "пережитками в сознании", оставшимися от прежних формаций. Я понимаю так, что через двадцать лет, когда будут созданы основы коммунизма в нашей стране, какая-то доля "пережитков капитализма", может быть, и останется. Возникнут тогда, может быть, и новые пережитки. Но меня интересует сейчас та зрелая фаза коммунистического общества, когда со всеми и всякими пережитками будет навсегда покончено. Ведь не могут же пережитки оставаться вечно! И, больше того, я глубоко убежден, что еще до конца этого столетия на планете нашей общественный воздух очистится настолько, что любые дисгармонии - будь то в политике, экономике, идеологии или в частной жизни людей - будут выметены железной метлой истории. Так что те уважаемые товарищи фантасты, которые продолжают грузить свой литературный воз "пережитками", заняты, я думаю, бесперспективным делом.

И раз так, тогда опять и опять встает во весь рост большой философский вопрос о судьбах человеческого счастья. Этот вопрос будет решаться людьми будущего на практике, а мы сегодня в литературе можем обсуждать его лишь теоретически. И мы имеем все возможности наметить для него правильное решение. Ведь это решение подсказывается нам марксистско-ленинским учением о природе и обществе.

Ясно, что огромная полнота человеческого счастья при коммунизме несовместима с успокоенностью и удовлетворенностью. Счастье людей при коммунизме будет нерасторжимо связано с борьбой, стремлением вперед, преодолением преград - с большим горением умов и сердец. Только на этой основе общество счастливых сможет непрерывно развиваться, прогрессировать, идти вперед. Вспомним, что враги коммунизма как раз и пытались набросить тень на наш общественный идеал, утверждая, что состояние всеобщего довольства должно будет вызвать загнивание, застой, разложение общества изнутри. Я встречался с такого рода аргументацией, например, у русских реакционных философов - у Шпета, Бердяева, Владимира Соловьева. Мы должны разбить эту клевету на коммунизм. Это очень важно. И это будет иметь большое воспитательное значение для нашего читателя.

И, конечно же, на самом первом мосте для советского писателя, размышляющего о будущем, должны быть мысли Ленина. Я имею в виду, в частности, одно высказывание Владимира Ильича, дошедшее до нас лишь в самое последнее время. Присутствующие читали, вероятно, публикацию старого большевика Драбкиной в газете "Известия" от 22 декабря минувшего года. Там впервые цитируется реплика Ленина, записанная Уэллсом во время знаменитой беседы в Кремле осенью 1920 года. Ленин сказал:

"Если мы сможем установить межпланетные связи, тогда придется пересмотреть все наши философские, социальные и моральные представления". Ведь все человеческие представления, поясняет Ленин, "создавались до сих пор в масштабах одной нашей планеты. Они были основаны на том предположении, что техника, развиваясь, никогда не перейдет земного предела..."

Вот поистине основополагающая, проникнутая величием ленинского гения мысль! И эта мысль имеет прямое отношение к нашим спорам о счастье. Эта мысль говорит нам о том, что душевный мир людей будущего, среди других грандиозных задач, окажется сосредоточенным на борьбе за освоение космоса. То, что вершится нами в этой области сегодня - подвиги Гагарина и Титова, - окажется лишь преддверием к подвигам грядущего. Тут уж будет не до успокоенности, не до лежания на диване! И так вот идеал величайшего человеческого счастья сольется с идеалом вечной борьбы, дерзания, стремления вперед.

Разрешите на этом закончить мое выступление. 

Дмитревский. Слово предоставляется товарищу Мартынову.

Г. С. Мартынов. О счастье людей при коммунизме спорить не приходится. Но вы, товарищ Львов, сказали, что пережитки уже не будут существовать. Об этом можно говорить лишь в разрезе очень далекого будущего. Даже Ефремов приписывает пережитки своим героям "Туманности Андромеды".

И если говорить о более близком времени, то пережитки еще будут давать себя знать. Меня интересует вопрос: как надо изображать люден будущего? Будут ли они похожи на современных нам людей?

Возьму для примера творчество Ефремова и братьев Стругацких.

У Ефремова герои предельно отдалены от нашего времени и от психологии нашего читателя. И читатель их не понимает. Особенно это относится к юным читателям. Они просто не в состоянии разобраться в том, о чем пишет Ефремов...

В. М. Травинский. Об этом нужно спросить у самих юных читателей и послушать, что они скажут!

Мартынов. Изображать героев будущего так, как это делают Стругацкие, тоже нельзя. Распоряжаясь мощной техникой, эти герои обладают очень отсталым и бедным внутренним миром. Нужна золотая середина. И прежде всего нужно, чтобы герои будущего были нам понятны. Вот в книге Казанцева "Полярная мечта" дело обстоит именно так. Герои Казанцева - близкие нам люди.

Дмитревский. Александр Петрович Казанцев сидит за этим столом. Послушаем его.

Казанцев. Я бы хотел остановиться на таком вопросе. Литература, как известно, не может существовать без конфликта. Но будут ли конфликты между людьми (и в сознании людей) в коммунистическом общество? У нас в Москве делались попытки обсудить этот вопрос. В частности, "Московский комсомолец" и "Известия" провели такие диспуты. Я держусь мнения, что конфликты будут существовать всегда.

Неразделенная любовь, творческая неудача, частный неуспех у людей коммунистического общества - вот примеры ситуаций, при которых возможен конфликт. Или еще. При коммунизме все будут удовлетворены по потребностям. А как насчет отдачи своих способностей? Не будет ли здесь конфликта? Ведь может же быть так, что желание написать книгу, скажем, будет, а таланта нет! Вот вам и конфликт между возможностями и желанием эти возможности реализовать.

Итак, если даже признать, что общие противоречия, характерные для сегодняшнего дня, будут сняты при коммунизме, то не будут сняты частные конфликты людей, и об этом нельзя забывать.

Многое еще нам неясно: при коммунизме будут лентяи или нет? И как будет обстоять дело с такими явлениями, как ревность и различные столкновения и противоречия в области морали? Я думаю, что все это останется...

Львов. Я по согласен с вашей концепцией насчет пережитков в области морали при коммунизме!

Казанцев. Об этом можно спорить. Теперь перехожу к некоторым более общим конфликтам, которые тоже возможны при коммунизме. Техника вырастет настолько, что человеку для того, чтобы удовлетворить свои потребности, нужно будет трудиться сравнительно очень мало времени. Экономисты подсчитали, что если бы все люди трудились одинаково с использованием всех возможностей техники, то уже сегодня было бы достаточно четырехчасового рабочего дня. А в будущем - и того меньше. Так что будет много свободного времени, много досуга. Люди станут отдавать его науке, искусству, творчеству. Это так. И все же останется общественно необходимый и порой однообразный труд. От этого не уйдешь. Ведь легко сказать - вот тебе табло, нажимай на кнопки! А ведь будет и ассенизационное хозяйство и ремонт канализации. На роботов (я имею в виду близкое будущее) надеяться но приходится. Может быть, через тысячу лет этот конфликт и будет снят. Но я говорю о более близкой эпохе. Как ответит общество на это противоречие? Вероятнее всего так же, как оно отвечает сегодня. Трудовые подвиги молодежи стали у нас традицией. Вспомним наших целинников! Или, например, в Москве в учреждениях и на заводах люди добровольно убирают свои рабочие места. Черную работу, на которую раньше приглашали уборщиц, люди принимают на себя. Я представляю себе дело так, что в будущем ученый или художник сочтет своим общественным долгом отдавать систематически по нескольку часов тяжелым формам физического труда. Но, может быть, не все захотят так поступят!.. Вот вам и конфликт.

А как обстоит дело с семьей при коммунизме? Будет она существовать или нет? Точки зрения есть разные. Я, например, не согласен с Ефремовым и его "Туманностью Андромеды". Там говорится, что воспитание молодого поколения - дело общества, и родители будут только время от времени видеться с детьми.

То, что мы сейчас создаем интернаты, - это не от хорошей жизни, а от чрезмерной перегруженности семьи, главным образом женщин.

В. И. Немцов. А пушкинский лицей?

Казанцев. Пушкинский лицей для нас не эталон. Я придерживаюсь такого мнения, что при коммунизме воспитанием детой будет заниматься семья. Ведь умели же делать это привилегированные классы в старом обществе. Аристократы умели воспитывать своих детей в том духе, который им был нужен. Я понимаю, что школы, институты - это все будет и при коммунизме. Но нельзя лишать детей того огромного и благотворного влияния, которое оказывает на них семья.

Я заканчиваю. Мне хочется написать роман о будущем, где бы существовали конфликты, где герои выглядели бы не бесплотными тенями, а реальными людьми завтрашнего дня.

Мартынов. Вы считаете, что при коммунизме останется такой пережиток прошлого, как ревность?

Казанцев. Это не пережиток. Это естественное человеческое чувство. И это тоже пример конфликта, от которого никуда не уйдешь и в будущем.

К. П. Брандис. Мне кажется, что неудачи многих наших писателей-фантастов коренятся в том, что у них как бы отсутствует ощущение времени: действие переносится куда-то вдаль, а отношение к человеку и сам человек остаются прежними.

Здесь Георгий Сергеевич Мартынов упрекал Ефремова в том, что его герои непонятны, абстрактны. Но ведь следует учитывать точку зрения автора, которая заключается в том, что Ефремов изображает далекое будущее глазами современника той далекой эпохи. Ефремов вполне сознательно как бы приподнял своих героев. Он не придал им бытовых черт, которые мы привыкли видеть у персонажей многих романов. В данном случае позиция Ефремова - правильная, тем более что это первая глубокая попытка изобразить будущий строй и людей будущего со всеми свойственными им конфликтами, как писатель их себе представляет.

Или еще пример. Геннадии Самойлович Гор написал интересную повесть "Докучливый собеседник". Он рассматривает в ней все события как бы через призму движущегося времени. Люди Земли, наши современники, пытаются проникнуть в мысли и чувства космического путешественника, который прибыл к нам с далекой планеты, где установился совершенный общественный строй. Там, на этой планете, наука находится на уровне, которого наша земная культура достигнет через двести - триста лет. И авторская мысль вбирает в себя весь этот поток времени, и это создает очень интересный прием построения научно-фантастической повести.

Возвращаясь к выступлению товарища Мартынова, я должен отвести еще один его упрек по адресу "Туманности Андромеды". Верно, что этот роман труден для детского восприятия. Но кто сказал, что научная фантастика только для детей! Здесь товарищ Львов говорил совершенно правильно, что фантаст может и должен поднимать очень глубокие проблемы. И роман Ефремова - это как раз произведение широкого философского, мировоззренческого плана.

Другое дело, что автору не все там удалось решить, но опыт есть, поле в какой-то мере распахано, и дальше фантастам будет в этом направлении двигаться легче.

Г. С. Гор. Мы собрались для того, чтобы поговорить о том, каким должен быть человек, каким он будет, каким его представляют себе писатели-фантасты, перебрасывая мост из настоящего в будущее.

Вопрос о том, что такое человек, всегда интересовал писателя и художника. Собственно, искусство и литература как раз и возникли для того, чтобы ответить на это. Но никогда вопрос этот не стоял перед литературой так остро и так волнующе, как сегодня. Сейчас яснее, чем когда-либо раньше, мы видим, что человек - существо не только интеллектуальное, но прежде всего моральное, этическое и что никакая думающая машина не заменит человека, живущего общественной жизнью.

Но, к сожалению, в наших научно-фантастических романах и повестях человек часто лишается своей человеческой сложности, душевного богатства и становится объектом действия, точкой, в которой пересекаются сюжетные линии.

Научно-фантастический роман должен приблизиться к опыту реалистической литературы, к опыту Льва Толстого, Чехова, Достоевского, в чьих произведениях живет многосторонний человек. И только тогда фантастический роман перерастет уровень приключенческой литературы для подростков и поднимется до большой литературы.

Дмитревский. Слово предоставляется Владимиру Ивановичу Немцову.

Немцов. Мы, литераторы, самою своею профессией - воспитатели. Об этом я и буду сейчас говорить.

Я столкнулся недавно с таким фактом. Одна весьма уважаемая газета обратилась ко мне с просьбой выступить на ее страницах с серией статей для отдела "В кругу семьи". Тема - моральный кодекс и как воспитывать человека будущего. В чем трудность? Все дело в том, что очень нелегко облечь истины, которые всем хорошо известны, в такую форму, которая доносила бы мысль до сердца. И тут огромную роль может сыграть литература, в частности научно-фантастическая. Ее главная задача - воспитывать молодежь, прививать нравственные принципы жизни.

Возьмем такие азбучные истины морального кодекса, как добросовестный труд. Как воспитать в ребенке не только абстрактное понимание, но и потребность трудиться добросовестно? Вы думаете, это просто?

Вспомните, что в нашей школе существует система отметок. Ученик прогулял (или зачитался научно-фантастической книжкой), и он не может после этого как следует ответить у доски, потому что не выучил урока. И вместо того, чтобы честно сказать, что он к ответу не подготовлен, он начинает как-то выкручиваться, чтобы получить тройку. И после этого он чувствует себя спокойно, и это становится системой. Ведь за это не взыскивают!

Я думаю, что таким путем ребенок, которого не воспитывали в духе абсолютной честности, превращается в конце концов во взрослого очковтирателя.

Надо и об этом как-то суметь сказать в научно-фантастическом романе. Надо писать о честности.

Бережное отношение к социалистическому общественному богатству и его умножению - это тоже тема литературы о будущем. Я не буду приводить десятки примеров, когда за сломанную игрушку родители строго взыскивают с ребенка (а ведь он сломал ее, может быть, просто из любознательности). И те же самые родители порой не поднимают шума из-за того, что подросток вырвал из земли саженцы, испортил телефонный автомат. Надо говорить об этом полным голосом. Это очень важный, может быть даже самый важный с общественной точки зрения вопрос...

Относительно кибернетики был интересный диспут на московском заводе "Динамо". Выступал один молодой парень, очень талантливый инженер-конструктор, ратовал за всяческое превосходство роботов над людьми.

Я разъяснил этому молодому товарищу, что робот всем будет хорош, но лишен небольшого пустяка - нравственных принципов, благородных чувств. Как плохи, что мы так мало прививаем нашей молодежи эти чувства! Во время войны мы воспитывали в людях мужество, смелость. А вот сейчас не научили девушек плакать над стихами - я бы хотел, чтобы они плакали. Девушки учат алгебру, географию, "проходят" (как принято говорить) Пушкина и Лермонтова. А вот мне бы хотелось, чтобы после экзаменов они взяли томик стихов и вдруг у них появились на глазах слезы. Скажут, что это сентиментальность. Ну что ж, сентиментальность бывает разная. Я помню, как в одном письме девушка писала, что хотела бы встретить юношу. "И пусть бы он был немножко рыцарем", - так было написано в этом девичьем письме.

Отлично сказано! Любовь, благородство, рыцарство - все эти качества мы увидим и при коммунизме. Будем же говорить о них полным голосом. И не только здесь, за этим круглым столом, но и на страницах наших произведений.

Б. Н. Стругацкий. Существует превосходная книга "Туманность Андромеды". Там есть люди. Люди эти многим не нравятся, и не только потому, что они совершенно не похожи на тех, что мы видим вокруг нас, но и потому, что они не похожи на тех, кого мы хотели бы увидеть. Мы окружены реальными людьми. Есть плохие, есть хорошие. Есть люди, которых мы называем особенно хорошими, особенно милыми. Мы говорим о них, что они - талантливые и на редкость душевные люди. А в будущем такие люди будут считаться самыми обыкновенными людьми. Полюс талантливости, полюс гениальности переместится гораздо выше. И если взять отрезок времени порядка двухсот - трехсот лет, то масса людей будет состоять из тех, которые сегодня рисуются как исключение из правила.

Вот основная исходная мысль, которой мы руководствуемся и нашей работе. И уже сейчас можно достаточно точно определить характерные черты будущего человека. Первая характерная черта - это огромная любовь к труду. Я знаю таких людей. У меня есть друзья, которые готовы работать днем и ночью. Они получают в труде наслаждение. Поэтому мне странно было слышать разговор о четырехчасовом рабочем дне. Уже сейчас есть люди, которым не хватает суток для творчества.

Теперь дальше. Вторая черта - это жизненная активность и огромный интерес ко всему, что происходит вокруг. Я уверен, что человек будущего не будет лгать. Ложь будет ему органически неприятна.

Вот как в общих чертах я представляю себе человека будущего.

Ю. А. Ткачев. Как вы претворяете это конкретно в ваших произведениях?

Стругацкий. Мы стараемся изображать людей, которых мы видим. С некоторыми из них мне приходилось бывать в экспедициях и работать с ними, служить в армии. Наша мечта - перенести образы лучших людей современности в будущее.

Казанцев. Вы сказали, что трудиться люди захотят чуть ли не по двадцать четыре часа в сутки. А как же с плановым началом? План требует строго определенного рабочего времени в процессе общественного труда.

Стругацкий. Несомненно, что при коммунизме плановость будет на самом первом месте. Но люди будут испытывать наслаждение в творческом труде. Их нельзя будет ограничить и навязать им безделье...

В. М. Травинский. Позвольте выступить мне, как читателю и большому любителю научной фантастики. Мне думается, что наша научно-фантастическая литература страдает боязнью социальных конфликтов. Как правило, в наших романах о будущем, даже довольно близком, существует вполне упорядоченное коммунистическое общество, в котором все налажено, все хорошо, и единственные конфликты, допустимые с точки зрения автора, носят этический характер. Я считаю, что только глубокие общественные конфликты придают любому роману силу и глубину...

Львов. Очень уместное замечание! Общество будущего нельзя изображать в виде некоего хора этаких хорошо спевшихся святых угодников. Там должны быть идейные столкновения больших масс людей по коренным вопросам жизни, труда, творчества. Это все есть, между прочим, в романе Ефремова.

Травинский. Совершенно верно. Я считаю большой заслугой Ефремова то, что он коснулся и этой проблематики. Расхождение мнений, столкновение идей - все это будет в коммунистическом обществе. Люди в этом обществе будут спорить друг с другом. Эти споры не будут перерастать в социальные антагонизмы, какие существуют сегодня. Но мощные столкновения идей и мнений будут двигать прогресс. К сожалению, во многих наших фантастических романах этот социальный фон очень мелок. Мы нуждаемся, стало быть, но просто в научной фантастике, я в фантастике социально-научной. Романы Ефремова пролагают здесь путь, и потому я их горячо приветствую.

Л. В. Ларионов. Я тоже не литератор, а простой читатель. У меня такое предложение: давайте организуем клуб фантастов при журнале, где можно было бы побеседовать, помечтать, поспорить. Посмотрите, сколько интересных тем! Возникает множество вопросов: о счастье, любви, воспитании, борьбе с пережитками. Правильно говорилось о том, что счастье людей в обществе будущего не может рисоваться как некое примитивное, идеально успокоенное существование. Горести и неудачи будут. Но чем выше поднимется общество в своем развитии, том меньше места будет для горестей. Человек будет устранять причины для появления горестей и несчастий. Останется, правда, смерть. Останутся неудачи. Со всем этим человек будет вести борьбу. И, конечно, он победит и болезни и неудачи и отодвинет смерть как можно дальше. Он завоюет себе прекрасную, радостную, творческую жизнь.

Дмитревский. Позвольте мне сделать несколько заключительных замечаний.

Основная задача, которую мы поставили перед собой, - попытаться очертить контуры героя произведений о будущем. Как изображать этого героя? Владимир Иванович Немцов подчеркивает воспитательную функцию научной фантастики. И это совершенно правильно. Но если мы уясним себе, как надо изображать человека будущего, то получим и ответ на вопрос, как воспитывать нашу молодежь сегодня. Ведь изображать-то мы собираемся так, чтобы образами наших героев оказывать наибольшее воспитательное воздействие на читателя.

Должен сказать, что лично мне ближе всего тот взгляд на характер человека будущего, который был изложен здесь Владимиром Евгеньевичем Львовым. Мне очень не хотелось бы, чтобы к образам тех, кто наследует от нас нашу старую, прошедшую через все испытания планету, - чтобы к этим образам был примешан мусор, который загромождает нашу жизнь сегодня. Конечно, так поступая, можно приблизить к нам образы людей будущего. В них будут сохранены наши слабости и недостатки. Но мне представляется, что идти надо не по этому пути.

Напомню, что Маркс охарактеризовал коммунизм как "полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства достигнутого развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному..."

Мне думается, что реализация этого положения была невозможна ни в древней Греции, ни в эпоху феодализма, ни в эру Возрождения. Оно, это положение, будет воплощено в жизнь только при коммунизме. И поэтому я далеко не уверен, правильно ли считать, что в то будущее, фундамент которого мы сейчас строим, придут люди с отживающими чертами наших современников.

Может быть я заблуждаюсь, может быть я нахожусь под властью теоретических абстракций, но мне, как человеку нашего времени, как коммунисту, хотелось бы, чтобы люди будущего были целеустремленными и строгими по отношению к себе и вместе с тем не разобщенными, а объединенными в единой братской семье, чтобы они были носителями большой философской мысли, чтобы они владели гигантскими научными знаниями. Словом, я вижу этих людей такими, какими они - пусть несколько схематично и приблизительно - изображены в ефремовской "Туманности Андромеды".

Не скрою, мне не хотелось бы, чтобы люди будущего, освоившие солнечную систему и ставшие властелинами звездных миров, были отмечены теми бытовыми черточками, которые характерны для некоторых представителей нашей сегодняшней научно-технической молодежи и которыми "украшают" своих героев наши молодые фантасты братья Стругацкие.